ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКИ

Примерно в 1935 году мой дед Кудашкин Николай Александрович с семьей перебрались с Алтая на Дальний Восток. С 1937 года он работал на железной дороге и является основателем нашей династии железнодорожников, трудовой стаж которой составляет уже почти 350 лет. Самый большой трудовой стаж на железной дороге у моего папы Петухова Леонида Ильича - 50 лет. Папа родился на Дальнем Востоке, а вот семья его отца были переселенцы из Беларуси, дед Илья Никифорович в 1935 году был репрессирован и осужден на 10 лет, будучи осужденным ГУЛАГа строил Трансиб. Имею копию рассекреченного уголовного дела своего деда по отцу. 
Это конечно все не относится к музыке, но почему-то захотелось написать. 
Еще у нас в семье всегда пели песни. У родителей были прекрасные голоса.

Канунникова Оксана Леонидовна, 56 лет, г. Хабаровск

ПАТЕФОН-ВИКИНГ

Музей «Мир говорящих машин» проводит экскурсии только в сопровождении экскурсовода, чтобы у гостей была возможность услышать наши говорящие машины. Не то чтобы экспонаты и музыка, которую слушают гости, не то чтобы стены музея (а мы находимся в памятнике архитектуры — Доходном доме имени Перельштейна) навевают воспоминания, а, скорее всего, все вместе, но неизменной частью всех экскурсий являются истории гостей, которыми они с удовольствием делятся с сотрудниками музея. Одна из таких историй врезалась в память, поразив нас своей эпичностью.
Кажется, любой человек, чей год рождения начинается на «19…», может перечислить несколько говорящих машин, на которых ему доводилось слушать музыку: бумеры застали бобинники, при этом наблюдая, как их родители любили заводить патефоны и ловить частоты на радиолах, затем на смену пришли проигрыватели и магнитофоны. История, о которой пойдет речь, происходила как раз в такой момент смены патефонов на проигрыватели и магнитофоны. Развитие химической промышленности и распространение винилита после Второй Мировой войны, который стал основой для нового, более совершенного аудиоформата — виниловых пластинок, — заставили людей убрать патефоны и шеллаковые пластинки на антресоли. Зачастую, пролежав некоторое время, патефоны попадали в руки детей, которые «курочили старую технику» (кстати, важный шаг в развитии инженерного мышления любого советского ребенка). Другие уезжали в гаражи и на дачи, а наш гость решил избавиться от старого патефона весьма необычным способом.
И это была не обычная уборка хлама, а бесшабашный побег из прошлого. Рассказчик поведал, что соорудил плот, поставил на него старый родительский патефон, завел пружинный двигатель, поставил иглу на шипящую пластинку и отпустил его по течению Амура. Вода вздрогнула, подхватила плот, и играющий патефон поплыл по волнам дальневосточной реки, вскоре исчезнув из вида. Амур забрал с собой последний отзвук старых мелодий, оставив после себя только тихий шёпот волн и немую дорожку воспоминаний, которые вернулись в нашему посетителю, когда он увидел патефон в экспозиции музея «Мир говорящих машин».

КРУГОЗОРЫ И ЖУРНАЛ «СВИНОВОДСТВО»

В душе почти каждого посетителя нашего музея, заставшего советский период развития звукозаписи, вызывают особые тёплые чувства голубые пластинки из журнала «Кругозор». Часто гости вспоминают и делятся тем, как ждали выход этого журнала, как вырезали эти пластинки и складывали в отдельные альбомы, какую свою любимую песню они первый раз услышали именно на такой пластинке.
На Дальний Восток музыка приходила через магазин «Мелодия». Они были только в крупных городах. Импортные пластинки через моряков из Владивостока стоили очень дорого (пластинка Битлз 120 руб. при зарплате в 90 руб.). Другое дело журналы «Кругозор» - журналы с пластинками, настоящие советские подкасты. Они продавались в киосках Союзпечать, выходили ежемесячно, в основном в них были собраны звуковые репортажи о политике, о космосе, о профессиях, художественно-литературные композиции с артистами СССР. Репертуар от «Интервью со стахановцами» до «Зачем ставить прививки от оспы». Но меломаны ждали «кругозоры» ради одной пластинки - последней, на них периодически выходила зарубежная эстрада - Рэй Чарльз, Мирей Матье, Битлз, Элтон Джон. Главным редактором был известный бард, музыкант Юрий Визбор, он и делал такие «музыкальные сюрпризы» меломанам.
«Кругозоры» привозили на продажу в киоски в определенный день. Как правило, меломаны уже ждали их. Сотрудники киосков негодуя, что «кругозоров» на продажу мало и разлетаются они быстро, пошли на простой маркетинговый ход - заставляли меломанов в нагрузку покупать то, что не продается. Например, это мог быть журнал «Свиноводство».

РАДИО ВАТИКАНА

До 17 лет мы жили на Сахалине в маленьком шахтёрском поселке. На летней кухне у нас стояла шикарная радиола пятидесятых годов. Она не работала, её и запихнули в угол. Только пластинка крутилась, а динамик не звучал. Мы с братом-близнецом тогда учились классе в шестом. Начали с того, что сажали цыплят на пластинку и раскручивали, аттракцион у них такой был.
Повзрослели. Задумались: а чего она не работает? Полезли внутрь – там лампы. Немного прочитали про ремонт. Лампы вытащили, прочистили контакты, вставили и заработало! Загорелся зелёный огонёк. Начали крутить, и тут «Радио Ватикана»! Сначала плохо, и тогда мы поняли, что антенна внутренняя маловата. А рядом с нами, буквально за перевалом, стоял объект - станция глушения, которая глушила все иностранные передачи, в основном из Японии. Взяли антенну, провод сзади втыкался, и растянули на крышу. Чистейший звук! Ловили Японию, ловили некоторое американские передачи. Но лучше всего почему-то слышно было «Радио Ватикана». Причём передачи не столько богословские были, а сколько о добре, о чувствах, о музыке. В общем, тьфу на ваши глушилки, кто хотел - тот всегда слушал!

Дунаевский Андрей, 60 лет, коллекционер, г. Хабаровск

ПУТЕШЕСТВИЯ «КАРАВЕЛЛЫ»

В нашем музее есть уникальный экспонат - советский ламповый электрофон «Каравелла» 1970 года выпуска. Эта настольно-настенная модель выполнена в деревянном корпусе, электропроигрывающее устройство перед использованием откидывается, а в нерабочем положении устанавливается в вертикальное положение, причём его дно служит одновременно крышкой корпуса. Такая компактная конструкция идеально вписывалась в интерьер малогабаритных советских квартир, при этом проигрывать имел довольно приличное качество воспроизведения и переключатель скоростей для патефонных и виниловых пластинок.
Даритель «Каравеллы» - Владимир Чебанов, путешественник и автор фильмов о дальневосточной природе, рассказал, что до того, как «Каравелла» осела в квартире его родителей в Хабаровске, она успела побывать во многих уголках нашей Родины. Выпущенная на Кировском заводе «Ладога», она была куплена в Якутии в середине 70-х родственниками матери Владимира. Затем они вместе с проигрывателем вернулись в родную Уфу и вскоре подарили его семье Владимира. Всё его детство «Каравелла» висела на стене в квартире, создавая неповторимый антураж, и радовала семью мелодиями советской и зарубежной эстрады.
Владимир поступил в военное училище, закончил его и после распределения приехал жить в Хабаровск, куда вскоре вместе с проигрывателем переехали и его родители. Вот так купленная в Якутии «Каравелла», став важным семейным предметом быта, вновь вернулись на Дальний Восток. Впоследствии «Каравеллу», и поздние её модели могли не только храниться, но и воспроизводить пластинки в вертикальном положении (совсем как японская магнитола «SHARP VZ-V2», которую также можно увидеть в нашем музее).

Чебанов Владимир, 60 лет, кинематографист/путешественник, г. Хабаровск

МАГНИТОФОН SONY

В 1985 году, окончив военное училище, я прибыл к своему месту службы в Дальневосточный военный округ в поселок Галкино, что находится под Хабаровском. Там я услышал очень занимательную историю от нашего заместителя командира части воспитательной работы батальона. Он в свое время приобрел во Владивостоке с рук магнитофон Sony, компактный, кассетный, они только начали тогда появляться, очень неприхотливый и надежный. Однако, спустя какое-то время, он на полевом выходе уронил его в ведро с соляркой. Магнитофон, естественно, вышел из строя, и что он ни пытался с ним делать, ничего не получилось.
Тогда он, шутки ради, отправил его своему знакомому моряку во Владивосток с просьбой переправить его на фирму-производитель с сопроводительным письмом, в котором он написал, что пользовался магнитофоном Sony, их фирмы, что он ему очень понравился, что магнитофон крайне надежный и он рад был бы пользоваться продукцией фирмы и далее. И благополучно забыл об этом случае. Примерно через год друг прислал посылку, в котором находился его магнитофон. Оказывается, японцы почистили его, оставив старый корпус и, по-видимому, поменяли кое-что внутри и обновили все значки на клавишах и ручках регулировки на панели магнитофона. И написали, что они рады, что ему понравилась продукция их фирмы. И настоятельно советовали в будущем не чистить магнитофон газойлем.
Эту историю можно было бы посчитать армейской байкой. Но дело в том, что я видел этот магнитофон, он был весьма потертый, в царапинах, забоинах, но вместе с тем все его клавиши и все ручки регулировок выглядели абсолютно новыми, все значки были четкими и читаемыми.
Вот такая история приключилась со мной в 1985 году.

Назаренко Александр, 58 лет, г. Хабаровск

ЮРЕ ОТ ОДНОКЛАССНИЦ

В нашей коллекции есть экспонат, который сложно назвать просто пластинкой в классическом понимании. Это — материализованная эмоция в виде звуковой открытки. Речь о гибкой грампластинке, записанной в 1981 году на Хабаровской студии фотозвукозапии, что когда-то располагалась на ул. Тургенева, 78.

Эти студии были уникальным советским феноменом, островками почти что капиталистических услуг в мире дефицита. Здесь, за несколько рублей, любой гражданин мог ненадолго почувствовать себя звездой эфира. Вы приходили в небольшое помещение, выбирали из каталога мелодию — от советского шлягера до зарубежного диско — и надиктовывали своё поздравление в микрофон. Инженер сводил ваше послание с музыкой, и через несколько дней вы получали на руки самодельную пластинку — гибкую, тонкую, с наклеенной черно-белой или цветной фотографией. Это был своего рода советский сторис, только аналоговый и тактильный. Просматривая коллекции таких пластинок, можно составить не просто плейлист эпохи, но и настоящую карту музыкальных вкусов и человеческих отношений обычных хабаровчан.

И вот перед нами — один из таких шедевров. Девочки из 10 «А» класса хабаровской школы в 1981 году к 23 февраля надиктовывают поздравление мальчику Юре. Девочки сделали это с такой искренностью, что нам, слушающим запись сорок лет спустя, невольно начинает казаться, что мы завидуем Юре и возникают вопросы: почему именно Юре? он был самый красивый или самый умный в том классе?

Любимая часть записи — это их пожелание. В наш век прагматизма оно звучит как строчка из утопии. Девочки желают ему «стать чудесным математиком». Когда в последний раз желали мальчику, парню, мужчине не баснословных богатств, карьерных высот, а величия в науке? Чтобы он гонялся не за деньгами, а за тайнами вселенной, чтобы его главным инструментом был не гаджет, а мысль? Это пожелание из другого культурного кода, из эпохи, где образ учёного, покоряющего космос или решающего великие теоремы, всё ещё был романтическим идеалом.

И словно ставя точку в этом идеалистическом портрете, после девичьего голоса из динамиков мы слышим песню «Поворот» в исполнении популярной на тот момент группы «Машина времени». И этот выбор — еще один маркер эпохи «мы не знаем, куда несёмся». Так, на одном гибкой пластинке, размером с ладонь, уместился целый срез эпохи: и пионерская непосредственность, и романтика интеллектуального подвига, и уже набравшая силу энергия большого рока. Всё — для одного Юры, который, мы надеемся, где-то там стал если не чудесным математиком, то как минимум — счастливым человеком.

МАГАЗИН «МЕЛОДИЯ»

Музею Мир говорящих машин я подарил усилитель, колонки и проигрыватель винила «Радиотехника». В середине 80-х годов прошлого века они были самыми лучшими в своём классе. В то время я жил в г. Николаевск-на-Амуре и упросил маму накопить денег и их купить взамен старенькой радиоле. Поход в магазин «Мелодия» был одним из лучших моментов в моей жизни. Советский Hi-Fi долгое время радовал своим звуком и надёжностью. Виниловые пластинки 70-80-х фирмы «Мелодия» звучали в нашем доме, даря радость. Акустика, усилитель и проигрыватель винила в 2000 году приехали со мной в Хабаровск, сохраняя тёплую ностальгию по юности и дому. Пришла пора новых технологий. Я со смешанными чувствам грусти и радости решил подарить музею часть своей музыкальной жизни. Пусть они продолжают звучать среди любви и уважения к прошлому. Спасибо музею «Мир говорящих машин», что он сохраняет и передаёт память поколений.

Сунцов Юрий Валентинович, 54 года, г. Хабаровск

ПЕРВЫЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

Мой прадед Оглазов Мартын Павлович переехал в Хабаровск, вернее еще в Хабаровску в 1868 г. двадцатилетним молодым человеком из Польши и служил здесь солдатом. Точных данных нет, как он оказался в Хабаровске, но есть версия, что прадеда сослали после восстания в Польше. Из-за долгой службы прадед женился поздно, жена Анна Яковлевна 1874 г.р. была на 26 лет моложе. У них было 7 детей. Моя бабушка, Надежда Мартыновна родилась в 1912 г,, младше нее брат 1915 г. Разница между младшими и старшими детьми 17 лет. После 1917 г. приезжали родственники из Польши, звали вернуться, но Мартын Павлович остался в Хабаровске. Прадед продолжал работать в преклонном возрасте и умер на работе в 1934 г. Прабабушка Анна Яковлевна занималась воспитанием детей, пережила мужа на 3 года. Все дети получили хорошее образование и работали, учителями, товароведами, бухгалтерами.

Киреев Валерий Иванович, 61 год, инженер-конструктор, г. Хабаровск

ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

На Дальнем Востоке я оказалась благодаря моему прапрапрадеду Себто Савелию Ивановичу, который вместе с женой и 3 маленькими детьми (2, 4 и 6 лет) решил переехать сюда. Они жили на Украине в Переяславском уезде. Насколько я знаю, этот регион был сильно перенаселен. Поэтому Савелий Иванович решил рискнуть и переехать на Дальний Восток, где обещали дать землю. Да и на сам переезд тоже выделяли деньги. Савелий Иванович поехал не один, а вместе с семьей брата Семена. Они вместе с другими семьями отправились в путь весной 1894 года. Ехали по железной дороге до Томска, затем на повозках и лошадях и в конце сплавлялись по Амуру. В исторических справках пишут, что их перевезли на пароме, но в то время многие переселенцы сплавлялись по Амуру на огромных самодельных плотах. Поэтому я не исключаю, что семья прапрапрадеда и его брата тоже плыли на плотах.
В Хабаровск прибыли в сентябре 1894 года. Жена Савелия Ивановича - Зиновия Прокопьевна не выдержала тяжелой дороги и через месяц, в конце, октября умерла от воспаления легких. Ее похоронили на кладбище, которое находилось на территории нынешнего ГИБДД и
автовокзала.
Савелий Иванович остался один с тремя маленькими детьми. Сыновьям Павлу и Федору было 2 и 6 лет, а дочери Настеньке (моей прапрабабушке) всего 4 года. Но он не пал духом! Насколько я знаю, он не женился повторно и думаю, что с воспитанием детей ему помогала жена брата Семена.
Так как впереди была холодная зима, генерал-губернатор Духовский Сергей Михайлович распорядился, чтобы переселенцы зимовали в городе. Предположительно их разместили в бараках, которые летом использовали для временного размещения ссыльных на Сахалин. Зимой переправу по Амуру закрывали и бараки пустовали. Они находились в самом центре города, на территории нынешнего ЖД управления ближе к улице Истомина.
В апреле 1895 года прапрапрадед с другими семьями отправился на реку Кия (нынешний район имени Лазо). Там переселенцам выделили большой участок. В этот же момент выяснилось, что никто из мужчин не знает, как строить избы. А это необходимо, иначе суровую зиму не пережить. Тогда они решили, что до зимы время есть, и они успеют научиться и построить себе дома. Для начала они возвели себе временные жилища и начали обустраиваться. Поселение назвали Сергие-Михайловское в честь генерал-губернатора Духовского. Но позже в 1916 году переименовали в честь родного Переяславского уезда - Переяславка. Так родился поселок городского типа Переяславка в районе имени Лазо, который существует и процветает до сих пор. А мой прапрапрадед и его брат стали первостроителями.
Прапрабабушка Анастасия выросла в Переяславке и в 18 лет вышла замуж. У них с мужем Федором Ильиным родилось 7 детей. В Переяславке выросло несколько поколений моей семьи, включая моего отца. Мы с сестрой первые, кто родился уже в городе - в Хабаровске.
Историю своей семьи помним и очень гордимся.

Ниже прикрепляю несколько фото:
Женский портрет - прапрабабушка Анастасия Савельевна, дочка
Савелия Ивановича.
На Дальнем Востоке оказалась в 4 года. Умерла в 1959 году. Мужской портрет - муж Анастасии Савельевны, Ильин Федор Ильич. Был старше на 18 лет. Когда поженились, Анастасии было 18 лет, а ему 36 лет. Сам построил дом для большой семьи (у них родилось 7 детей). На Дальний Восток приехал на работу - строить железную дорогу. В 1938 году был арестован и расстрелян в Хабаровске по доносу. Цветное фото реки - река Кия в апреле 2022 года. Примерно так выглядела река и лес, когда мой прапрапрадед с другими семьями начали строить Переяславку.
Черно-белое фото - плот, на котором обычно сплавлялись переселенцы по Шилке и Амуру. Фото из книги «Великая Сибирская железная дорога» Ф.Э.Кларк.

Голубенко Вера Валерьевна, 37 лет, блогер, г. Хабаровск

ДЕДУШКА ЯША

Дедушка по материнской линии: Филёв Яков Сергеевич.
Родная мать дедушки — Пасько Федосия Егоровна, прожила до 95 лет.
Яков Сергеевич был младшим сыном в семье, и когда настали трудные голодные времена, именно его отдали в приёмную бездетную семью Филёвых. В родной семье деда Якова особенно тяжелые времена были после возвращения родного отца с фронта. Во время Первой мировой войны в 1915 году отец деда Якова был участником битвы, которую назвали «атакой мертвецов» (со слов нашей тёти Люды).
(Справочно из интернета: это была атака за русскую крепость Осовец. Перед наступлением на данную крепость немцы применили отравляющий газ против русской армии. После жестокой газовой атаки большинство русских солдат погибли. А оставшиеся в живых несколько десятков бойцов со страшнейшими ожогами и повязками из тряпок на лицах для защиты от газа ринулись в бой и обратили в бегство германские войска.)
Родной отец деда Яши вернулся с фронта с ранениями и серьезными ожогами легких, поэтому прожил недолго. Родной матери тяжело было содержать одной многодетную семью, поэтому, когда соседская бездетная, но более обеспеченная супружеская пара предложила забрать у неё ребенка для усыновления, мать отдала того, от которого меньше всего на тот момент было пользы/помощи.
Спустя несколько лет, когда дети подросли, родная мать Федосия Егоровна пришла к своему сыну Якову и просила у него прощения за свой поступок. Это терзало её до конца жизни. Дедушка Яков знал всех своих родных братьев и сестер, общался как с ними, так и родной матерью, бывал у них дома. Однако, обида на мать за то, что она его отдала в чужую семью, у дедушки осталась. Усыновила дедушку Якова семейная пара Филёвы Сергей Емельянович и Анастасия. Сергей Емельянович был мужчиной недюжинной силы. На момент усыновления они были бездетными, но считались зажиточными крестьянами. У них был домашний скот (кажется, корова) и …вроде бы какая-то повозка с лошадью или что-то для пахоты земли. Но вскоре после усыновления Яши у приёмных родителей родились ещё двое собственных детей.
Когда в деревнях в 1930-х годах начали раскулачивать крестьян, под эту «метлу» попала и приёмная семья деда Яши. Их «раскулачили», а Сергея Емельяновича отправили в ссылку. Тогда приёмная мать сказала деду Яше, чтобы он уезжал от них подальше и увёз тогда уже свою жену (бабушку Матрёну) с детьми, чтобы «тень» сосланного приёмного отца не легла тяжким бременем на деда Якова и его семью.
Приёмного отца дедушки Яши реабилитировали уже после распада СССР, посмертно. Узнал дедушка Яша об этом из местной газеты в Благовещенске. Он всегда читал свежие газеты по утрам. Смутно, но кажется, я помню этот момент, когда дедушка прочитал информацию о реабилитации приёмного отца в газете и с трудом сдерживал слёзы и эмоции. Я тогда была студенткой, жила у дедушки с бабушкой в Благовещенске. Только я не поняла в тот момент, что произошло. А деда Яша не был эмоциональным человеком и всё держал в себе. Через несколько лет этот момент, который я наблюдала собственными глазами, мне пересказала тетя Люда. Со слов дяди Саши Филёва (сына дедушки Яши), родители деда Яши приехали на Дальний восток из Воронежской области. Жили они до переселения в Амурскую область где-то между Сумами и Донецком, но именно на территории Российской Империи. А в 1933 году они жили уже в Амурской области.
Кстати, дедушка Яша разговаривал на более «чистом» русском, чем его жена (бабушка Мотя). Родители нашей бабушки Матрёны Фёдоровны до переселения в Амурскую область жили где-то под Харьковом. Именно поэтому бабушка Мотя разговаривала на украинском языке. Я помню, как бабушка Мотя пришла с почты, куда ходила за получением пенсии, и с довольной улыбкой рассказала, что почтальонша спросила из любопытства, уж не хохлушка ли Матрёна Фёдоровна? Уж очень своеобразный у неё был говор.

Толмачева Светлана Михайловна, 55 лет, учитель, г. Амурск

ВИНОДЕЛЫ

Мои родители родом с Северного Кавказа, казачья станица Кардоникская. Отец 17-летним пацаном сбежал на фронт, прошел всю войну, был ранен, имел много наград, демобилизовался в 1947 г. Мама пережила оккупацию немцев еще маленькой девчонкой. После войны отец поступил в институт виноделия, но проучился только два года и его арестовали как врага народа. На каторге он пробыл до 53 года и вышел по бериевской амнистии, как ветеран войны был восстановлен в институте, который закончил с отличием. К тому времени отец уже был знаком с мамой, они же были одностаничники, только была разница в возрасте. Мама уже заканчивала химико-технологический институт. Отец имел право выбрать самый престижный винзавод, но ему было отказано… И его отправили на Дальний Восток, а мама за ним. Вот они и оказались в Хабаровске. Отец с ноля построил Хабаровский винзавод, был главным инженером, потом возглавлял объединение /фирму пищевой промышленности. Мама работала главным технологом и заведовала лабораторией винзавода. Кстати, она являлась первым профессиональным сомелье на Дальнем Востоке. Ну а мы с сестрой уже были коренными хабаровчанами, но это уже совсем другая история.

Варченко Владимир Павлович, 65 лет, инженер, г. Хабаровск

МОЯ КОЛЛЕКЦИЯ

Все началось в 1987 году. Мне тогда было 12 лет. Как в песне «Меломан» группы «Алиса»: «Мне было 12, я слушал всё подряд». У меня есть два старших брата: Лёша и Геша (Георгий). Лёша приехал в отпуск. В 1986 году он закончил учёбу во Владивостокском политене и остался работать во Владивостоке по распределению. Придя домой с очередной прогулки, он принёс пластинку. На обложке на белом фоне было нарисовано дерево и надпись «Аквариум» с точкой над заглавной буквой.
«Кто это – Аквариум?» – спросил я его.
«Ты не знаешь, кто такие «Аквариум»?» - он очень удивился.
«Нет».
«Может ты ещё и не знаешь, кто такие «Битлз»?» - продолжал он.
«Откуда?»
После этого диалога мой брат видимо понял, что нужно спасать ситуацию и попытался объяснить, кто это такие. Но смысл объяснять, когда надо слушать. Вскоре брат уехал во Владивосток, но пластинку оставил до лучших времен, т.к. жил он ещё в общежитии и слушать её скорее всего было негде. А я её начал слушать. Сейчас не вспомню, что я тогда понял из Текстов, но сами они по себе и музыка тоже, произвели огромное впечатление. Так эта пластинка и осталась у меня и стала первой в моей будущей фонотеке. Через некоторое время ко мне пришёл одноклассник и принёс пластинку.
«Смотри, отец вчера купил в магазине». Это была пластинка Битлз «Вечер трудного дня», выпущенная на «Мелодии». Мы начали её слушать, и я обалдел. Вот оказывается кто такие Битлз. Выпросил у родителей денег и купил себе такую же. Затем вышел сборник Битлз «Вкус мёда». Его я тоже купил и пошло-поехало. Я начал интересоваться именно такой музыкой, параллельно вовлекая в это всех вокруг. Конечно, время для этого было уже не самое подходящее. Кругом слушали совершенно другую музыку. Лёша тоже не забывал про меня. В очередной отпуск он откопал дома всеми забытый бобинный магнитофон. Это была старая (1961 года выпуска) «Комета». Ламповый, двухдорожечный, моно. Все думали, что он давно сломан. Мы его перебрали, смазали, что-то там подкрутили, поменяли пассик, и он заработал. Достали какие-то старые бобины с очень старой плёнкой. Она вся уже сыпалась и была почти размагничена. Брат стал привозить в отпуск бобины, которые специально записывал для меня и двоюродного брата, которого я уже тоже вовлёк в процесс. У него был старый катушечный «Маяк-202», более современный по сравнению с «Кометой». Но на этой «Комете» слушать их было почти невозможно. «Комета» была двухдорожечная, а записи были сделаны стерео на четырёхдорожечном магнитофоне, т.е. половина музыки просто пропадала.
В связи с этими ограничениями свою фонотеку приходилось пополнять в основном за счёт пластинок, выпущенных на «Мелодии». Кроме «Аквариума», в 1988 году выпустили пластинки «Алисы», «Зоопарка», «Кино», музыка к фильму «АССА» и т.д. Кажется, в это время началась серия «Архив рок-музыки» и «Архив популярной музыки». Кроме этого, в Хабаровск приехали с гастролями «Зоопарк». Мы конечно же с двоюродным братом (тоже Лёша) пошли на один из концертов на стадионе «Динамо». Кажется, концертов было два. Перед «Зоопарком» выступала местная группа, если я не путаю, это были «Разбитый барьер». Звук, конечно, был ужасный. Понять слова можно было только тех песен, которые уже слышали ранее. А к тому моменту мы слышали только альбом «Белая полоса» фирмы «Мелодия» без двух песен с оригинального альбома. С тех пор я бывал на многих концертах, но всё равно этот концерт «Зоопарка» остаётся самым любимым.
В очередной приезд брат привёз мне в подарок бобинный магнитофон «Маяк-203». Это был хоть и старый, и горизонтальный, но четырёхдорожечный стереомагнитофон-приставка, который можно было выводить на усилитель (тогда им служил проигрыватель «Аккорд»). И с тех пор моя фонотека на бобинах стала резко расти. Брат постоянно привозил новые записи или отдавал свои старые бобины. Оказалось, что его школьный друг, который живёт в Хабаровске, тоже обладает большой фонотекой. И я стал записывать много музыки у него. Очень странно конечно, что в это время (конец 80-ых, начло 90-ых), когда кругом уже все пользовались кассетами, я начал свою коллекцию именно на бобинах. Дело в том, что хорошие кассеты были страшным дефицитом и достаточно дорогими. Бобины было купить намного проще. Они были примерно в два раза дешевле, чем хорошая импортная кассета. Но самое главное, что в тех местах, где я мог записывать интересную мне музыку, её мне могли записать только на бобины. Студии звукозаписи я не рассматривал, т.к. денег на них у меня не было. Но ещё, наверное, я
хотел быть похожим на своих старших братьев))).
Затем у меня уже стали появляться более новые магнитофоны, усилители, колонки, проигрыватели. Что-то я купил, заработав на каникулах. Но в основном мне привозил Лёша, уже не нужную ему аппаратуру. Геша как-то привез проигрыватель первого класса, который заменил старый «Аккорд».
Годами позже, уже учась на старших курсах института, я обзавёлся кассетной декой AIWA, а ещё позже, после службы в армии в 2000 году, обзавелся и CD- проигрывателем. Можно сказать, что с этого времени моя фонотека закончила пополняться записями на бобинах.
Про бобины в коробках со значком «Владивосток». Как-то раз Лёше во Владивостоке студенческий товарищ Юра подарил (или продал) свою фонотеку на бобинах. Этот товарищ работал в какой-то «конторе», связанной с эхо-локацией. Там велась постоянная «прослушка» моря на предмет звуков вражеских подводных лодок. Всё это записывалось на бобины. Через какое-то время эти бобины в хорошем ещё состоянии списывались и утилизировались. Таким образом нехватки бобин у него не было. Фонотека эта по большей части состояла из представителей арт-рока: Genesis, Pink Floyd, Yes, Van Der Graaf, Jethro Tull и прочее. Как мне рассказывал брат, все записи были «первыми» записями с пластинок очень хорошего качества. А также в этой фонотеке были записи советского рока: Аквариум, Кино, Зоопарк, ДДТ, Браво, Ноль. Это были оригинальные записи, не отредактированные и не «причёсанные» фирмой «Мелодия». И кроме студийных альбомов было несколько концертных записей Аквариума, которые нигде не выпускались официально и в интернете мне не попадались. Судя по всему, все случилось, как и у многих. Юра обзавёлся семьёй и ему больше некогда было слушать всю эту музыку и хранить фонотеку тоже. Потом часть этой фонотеки Лёша отдал мне. Все эти бобины упакованы в черные и белые коробки, со значком «Владивосток».
В конечном итоге, меня тоже постигла участь многих меломанов. Обзавёлся семьёй. На коллекционирование и прослушивание музыки времени почти не осталось. А затем случился переезд в Москву. Когда собирали вещи, было понятно, что всю мою коллекцию и аппаратуру мы не повезём с собой. Выкинуть на улицу у меня просто не поднялась рука. Тогда я вспомнил, что в Хабаровске недавно открылся музей «Говорящих машин». Я решил, что соберу всё и отвезу туда, а там будь что будет. К моему счастью, всю мою коллекцию приняли в музей. Надеюсь, что что-то пригодилось. По крайней мере бобину в коробке со значком «Владивосток» я как-то раз видел среди экспонатов. Думаю, что и из пластинок что-то да пригодилось. На самом деле я отдал не всю))).
Первую свою пластинку «Аквариум» я оставил себе и ещё несколько пластинок, с которыми связаны воспоминания.
Но самое интересное, что спустя некоторое время, я начал заново коллекционировать пластинки. Обзавелся не самой богатой аппаратурой и понемногу покупаю пластинки опять. В основном в поездках по другим городам и странам. На фоне вновь возросшего интереса к пластинкам супруга стала поощрять моё увлечение и уже просит что-то купить для неё.

Маругин Максим, 50 лет, экономист/финансист, г. Москва

МОИ РОДИТЕЛИ

Мои родители: Мартыненко Людмила Антоновна (правда все её звали Нелли) и Маругин Игорь Алексеевич (оба 1937 года рождения) познакомились в Хабаровске примерно в 1959-1960 годах.
Мама коренная дальневосточница - родилась и выросла Лесозаводске Приморского края. Там же закончила школу. После окончания Томского Политехнического института по специальности химик-технолог, в 1959 году была по распределению направлена в Хабаровск, для работы на Хабаровском химфармзаводе.
Папа родом с Вятки (г. Киров). После окончания школы закончил Ленинградский государственный университет по специальности химик-технолог в нефте-перерабатывающей промышленности. В 1959 году по распределению был направлен на работу на Сахалин. Насколько дальше всё было правдой, до конца я не знаю, но семейная легенда такая. Папа был распределён на Сахалин с двумя своими университетскими друзьями - Генкой Захарчуком и Кашиным Николем. Перед тем как поехать на Сахалин, им нужно было в Хабаровске предоставить свои документы, и из Хабаровска их должны были распределить на места работы на Сахалине. Генка Захарчук родом был с поселка Хор района им. Лазо Хабаровского каря. Ну и он сразу по приезду в Хабаровск предложил: давайте сначала ко мне домой в Хор поедем, отдохнем там, с родителями познакомлю и вообще. Потом уже вернёмся в Хабаровск и поедем дальше работать. Так и сделали. Да только в Хоре они отдыхали и гуляли дня три, не меньше и когда вернулись в Хабаровск для дальнейшего распределения, то им очень удивились, т.к. их потеряли и на их места отправили других специалистов. И сказали: а оставайтесь-ка вы в Хабаровске и работать будете на Химфармзаводе (в те годы вся химическая промышленность была в одном министерстве - и нефтянка, и производство). Так три друга попали на Хабаровский химфармзавод. И папу с Генкой поселили в комнатку в двухэтажном бараке возле завода. Эта комната была разделена пополам то ли ширмой, то ли перегородкой. Во второй части комнаты жили две девушки. Одна из них была моя мама.
Гена Захарчук очень скоро сбежал обратно в Ленинград, да и Коля Кашин надолго в Хабаровске не задержался, тоже вернулся в Ленинград. А папа остался и жил в этой комнате. Мамина соседка потом тоже куда-то делась и остались они вдвоем делить эту комнату. А дальше, как говорится уже история...
Кажется, эти бараки на ул. Ташкентской возле Химфрамзавода до сих пор стоят. В 1982 году, когда я только пошел в первый класс, наша семья чуть не переехала в Москву. Папу пригласили работать в одно из НИИ. Мы уже сидели на чемоданах. Но в итоге ничего из этого не получилось. Остались в Хабаровске до конца жизни. Папы не стало в 2001 году, мамы в 2014.

Маругин Максим, 50 лет, экономист/финансист, г. Москва

КАССЕТЫ

Моя любовь к музыке родилась ещё в далеком 1992 году. Мой дядя, который «похож на Джона Леннона», дал мне послушать кассету с группой Nazareth. Как значительно позже выяснилось, это был альбом Snakes ’n’ Ladders. Но тогда для меня это была просто крутейшая музыка, завораживающая с первых нот. «I know what I need, I need you». И да, с трека «Animals» я понял, что нуждаюсь в тебе рок-музыка. Жил я тогда в маленьком поселке городского типа под названием «Новый»… У нас про наш посёлок в свое время в КВН шутка была: «А почему поселок
«Новый», а дома в нем - старые?».
Так вот, купить музыку у нас в поселке было негде. Но был в 5 минутах езды от нас районный центр – село с поэтическим названием «Вольно - Надеждинское». У нас вообще в районе много поэзии в названиях поселений: Ключевое, Соловей ключ, Раздольное, Прохладное, Кипарисово… Оленевод подкачал немного, ну, да ладно… В общем, в Надеждинске был магазин, в котором продавали кассеты перезаписанной на них музыкой. Не фирменные. С подписями от руки. В записях на пленке иногда отчетливо прослеживался пластиночный треск, порой даже были скачки. Но это были мелочи.
Денег, конечно, в свои 12 лет я ещё не зарабатывал. Но мама давала мне с собой в школу немного наличности на столовские пирожки.
Это и был мой «хлеб», как выяснилось позже. Я просто экономил эту мелочь всю неделю, а потом ехал в соседнее село за кассетой. Первые две кассеты я отчетливо помню. Самая первая купленная моя кассета – это 90 минутка, с двумя альбомами. Как там было подписано ручкой: «Def Leppard 87» и второй строкой на корешке «Scorpions 92». И как выяснилось значительно позже, что это были «Hysteria» и сборник баллад соответственно. Def Leppard, к слову, была моей любимой группой на протяжении многих лет. Да и Scorpions тоже.
Второй кассетой были два альбома: «Alice Cooper 91» и «Bon Jovi 86» - позже, опять-таки, я выяснил, что это были альбомы «Hey Stoopid» и «Slippery When Wet». У Купера это прям хит альбом. Рекомендую и сейчас всем. Как, впрочем, и все остальное.
И вот так вот, долгое время на пирожковые деньги я приобретал кассеты с разными альбомами, которые знал только по годам. Интернета тогда не было, и всю информацию о музыке я находил для себя в газете «Я молодой».
Ну, а потом были знакомства в ВДЦ «Океан» и расширение диапазона от харда и метала до альтернативы и гранжа, благо это были срединные 90е, когда гранж еще не был с приставкой «пост». Потом был Владивостокский CD-lend…Но, это уже совсем другая история.
P.S. С того магазина таким образом я натаскал тогда более сотни кассет.

Горшунов Денис Евгеньевич, 46 лет, экскурсовод/режиссер, г. Хабаровск

РОМАНТИКА

Был ли в детстве день, когда в доме не слышалось шуршание иглы по поверхности пластинки? Я такого не помню.
Когда была совсем крошкой, родители купили проигрыватель «Романтика» в военторге Комсомольска. Это большая и красивая махина. Справа у нее бобины, а слева пластинки. На бобины папа часто записывал наши голоса.
Слушали Пугачеву, Ротару, Леонтьева, Тото Кутуньо. Я надевала штаны, похожие на гетры спортивной девушки с обложки, и включала «Ритмическую гимнастику». Сказки. Это был особый мир. Не так давно старшая дочь в составе коллектива «Красные Бусы» пела в Платинум Арене «Места родные». А ведь Юрий Антонов все детство пел мне эту песню с пластинки «Приключения кузнечика Кузи». Ценные, трепетные, мои воспоминания, которые сделав такой круг вернулись в сегодняшнем дне.
Уже живя в Хабаровске, я сказала однажды мужу: хочу «Романтику»! Муж, не моргая, согласился. Но только позже узнал, что чтобы устроить мне романтику, нужно везти с Комсомольска огромную и оооочень тяжелую штуку)).
Первому сыну я успела показать, что такое моя «Романтика». Мы с ним слушали мои пластинки, бережно опуская иглу. Есть в этом движении что-то магическое и личное. Со временем диск стал крутиться все медленнее и совсем остановился. Но расставаться с «Романтикой» и мысли не было. Но вот стоит она. Большая и грустная. Непонятно было, как же дальше быть. И тут я знакомлюсь с музеем. И сердце говорит: да! Это то место, где «Романтике» будет хорошо. Я прихожу, провожу пальцами по кнопкам и крутилкам. Удивительно, как воспоминания остались в прямом смысле на кончиках пальцев. Через тактильное восприятие я каждый раз возвращаюсь домой. И благодарю за это музей.

Пенкина Ольга Леонидовна, 44 года, фотограф, г. Хабаровск

СЕМЬИ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ

Я хотела бы рассказать об истории семьи моей мамы - Васильевой Ветты Яковлевны, которой сейчас 93 года и которая, в принципе, сама уже написала подробности появления своих родных на Дальнем Востоке. Я прилагаю её брошюрку, написанную мамой в 2019 году. Там всё изложено подробно.
«В 1906 году по призыву Российского Царя семьи Сорока и Щиголь записались в переселенцы и отправились заселять земли Дальнего Востока. Царское правительство обеспечило их пособием по 5 рублей золотых на каждого члена семьи. Это по тем временам были большие деньги, они выдавались для того, чтобы переселенцы могли благополучно добраться до новых мест, приобрести не только земельные участки, но и обзавестись хозяйством (корова стоила 3-5
рублей).
Добирались они до Дальнего Востока несколько месяцев гужевым, а затем железнодорожным транспортом. Озеро Байкал переплывали на паромах, далее по КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога) до Приморского края. Вблизи станции Манзовка (ныне Сибирцево), куда прибыл поезд, свободных земель не оказалось, и их отправили километров за 60 вглубь тайги рубить лес и разрабатывать земли под сельскохозяйственные угодья. Затем в Анучинском районе им выделили надел земли. Природные условия резко отличались от западных. Земля не давала той отдачи, которую ждали от вложенного труда.
Семья росла. В 1907 году родился третий ребенок – сын Андрей, который с детства страдал сильной близорукостью. Бабуля утверждала, что это от недостатка витаминов в момент ее беременности. В тот период многие переселенцы погибали от цинги.
В 1909 году родилась дочь Анастасия (место рождения – Ляличи Приморского края). Семья занималась сельским хозяйством, держали скот. Чтобы реализовать продукцию, приходилось ездить в город Никольск-Уссурийск за 60-70 километров или ходить до ближайшей железнодорожной станции. В зимнюю стужу трагически погибла бабушкина мама. Они с подругой ходили за несколько километров продавать молоко. Возвращались вечером, и чтобы сократить путь, пошли через лес и заблудились. Через двое суток их нашли мертвыми. Они замерзли.
После этой трагедии бабушкин брат Филипп уехал в город Уссурийск и устроился работать в паровозное депо. Там же он окончил курсы машинистов, и долгие годы работал машинистом паровоза, удостоен звания «Почетный железнодорожник». Дедушка Михаил по его советам оставил сельское хозяйство и перебрался на железную дорогу.
Работал вначале скрутчиком винтовой стяжки вагонов (автосцепки еще не было), затем кондуктором на грузовых поездах. Он научился вязать крючком и из поездок привозил детям вязанные носочки или варежки.
Семья в это время уже жила на станции Телянза (ныне Тихоречная) ДВЖД, где дедушка освоил профессию машиниста паровых котлов. Позже его направили работать помощником машиниста водокачки на станцию Галенки (это в 30 километрах от Уссурийска по гродековской ветке). В начале 1913 года он сюда перевез семью. Жилье было рядом с дедушкиной работой, в кирпичной пристройке к водокачке. Занимали одну большую комнату с печным отоплением.
Семья росла. В апреле 1913 года родилась дочь Мария. Старшие дети Анна, Наталья, а затем Андрей учились в начальной железнодорожной школе здесь же на станции, много помогали родителям по хозяйству. Садили большой огород, обеспечивали себя картофелем и овощами, держали корову, поросят, кур, гусей. Молоко и мясо круглый год было свое. Девочки рано научились шить и очень радовались, когда, получив очередную зарплату, отец привез из города для них ручную швейную машинку фирмы «Зингер». Учитывая, что в семье пятеро детей, руководство Приморской (в то время) железной дороги расширило жилплощадь семье машиниста водокачки Сорока М.В. за счет квартиры старшего машиниста, где был один ребенок. В соседней комнате была большая круглая печь «галанка», обитая жестью и покрашенная черным лаком. В этой квартире из двух комнат дедушка с бабушкой прожили до конца своей жизни...»
Эта глава маминых воспоминаний оформлена фотографией с подписью «Наташа Сорока любила петь в хоре». Музыка, творчество, искусство в нашей семье занимают особое место. Мы любим театр, филармонию, концерты хабаровских и приезжих исполнителей, ваш прекрасный музей «Мир говорящих машин». Кстати, в своих воспоминаниях мама отметила, как в её детстве наряжали на Новый год ёлку, как заводили патефон, как пели и танцевали взрослые и дети...
Слава Богу, накануне своего очередного дня рождения (маме 5 октября 2025 года исполнится 94 года) она сохраняет хорошую память и рассказывает много интересных историй из жизни своей семьи, с удовольствием встречается и делится мыслями со своими внуками и правнуками, которые живут не только в Хабаровске и которых уже немало. Недавно мама написала вторую часть своих воспоминаний о своей учёбе в ХабИИЖТе, мы постараемся её тоже обработать и оформить фотоснимками и издать ко дню рождения. Фотографий и реликвий в доме мамы очень много, даже сохранилась машинка «Зингер», о которой она упомянула в главе о бабушке и дедушке. Все её воспоминания для нас, наших детей и внуков бесценны.

Вольгушева Наталья Явдатовна, 64 года, пресс-секретарь, г. Хабаровск

РОЯЛЬ СОБОЛЕВСКОГО

Расскажу историю про рояль, который стоит в музее «Мир говорящих машин» в самом первом зале. Лет до 15-ти я очень много времени проводил в квартире бабушки и деда, где стояло старое пианино «Приморье», на котором я много занимался, поскольку посещал музыкальную школу и на котором позднее я начал сочинять песенки.
Квартира была в «панельке» между Льва Толстого и Герасимова, там 4 или 5 одинаковых домов, расположенных друг за другом от бульвара до Серышева. Наш был предпоследним, под номером 44, а чуть ниже стоял такой же 42-й. Пианино наше было в спальне рядом с большим окном, в которое с 4 этажа хорошо просматривались окна 42-го дома. И там, в первом или втором подъезде, на втором этаже, прямо в гостиной на рояле играл пианист Соболевский! Т.е. представьте, я со своими песенками сидя за «Приморьем», смотрел на самого Соболевского за роялем в соседнем доме. Я очень удивился, увидев этот инструмент в музее. Спасибо, что сохранили. Спасибо за воспоминания.

Никитин Миша, 43 года, г. Хабаровск

МАГНИТОФОН SHARP

Переносная двухкассетная стереомагнитола Sharp 555 с четырехдиапазонным радиоприемником была приобретена моим отцом для работы на выставке японских товаров в г. Хабаровске по большому «блату». Тогда мой отец возглавлял испытательную пожарную лабораторию (ИПЛ УПО МВД), которая занималась экспертизой пожаров.
Надо сказать, что лаборатории ИПЛ были оснащены по последнему слову техники. В том же здании находился музей пожарной охраны, и мы с братом (он на год младше меня) много времени проводили у отца на работе, обо всех экспонатах музея знали наизусть. По прошествии времени Sharp отслужил свой срок и был списан. Так он оказался у нас с братом дома, с неработающим радиоприемником, но воспроизводящим музыку на кассетах. Звук он выдавал мощный и громкий, так что все соседи вместе с нами «наслаждались» тяжелым роком и хэви-металлом.
Соседка снизу, баба Груня, периодически стучала шваброй по потолку и жаловалась родителям на наше поведение, встречая их у подъезда по вечерам. Несмотря на довольно тяжелый вес (9 кг), мы таскали наш крутой Sharp и на пляж, и на природу, и на дачу на зависть друзьям и знакомым. Ну а слушали мы в основном разных иностранных исполнителей в зависимости от обстановки и настроения, писали свои сборники на двухкассетнике и раздавали друзьям записи. Брат всегда увлекался музыкой, а так как учился в 5 школе, то очень любил переводить слова песен с английского на русский. Я всегда удивлялась, как он так слышит и может разобрать слова в роковых песнях. Сейчас эти исполнители входят в золотые коллекции музыки различных стилей и направлений, стали историей. Мы слушали тогда и слушаем сейчас, ставшие классикой Black Sabbath, AC/DC, Металлика, Нирвана, Оззи Осборн, Queen, Элис Купер, Деф Леппард, Скорпионс, Назарет и многих других.

Распутина Милана Юрьевна, 56 лет, менеджер, Хабаровск

ИМЕНА

Моя бабушка Чурилова Наталья Дмитриевна, 1916 г.р. приехала на Дальний Восток из Москвы в 1937 году по комсомольскому призыву. Добиралась до Хабаровска на поезде целый месяц. Хабаровск ей сразу понравился, и работу она нашла очень быстро. Устроилась работать бухгалтером. На работе дали служебную комнату в коммунальной квартире. А через некоторое время она познакомилась с моим дедушкой. Он тоже был приезжий. Приехал из г. Хорол, из Украины. Дедушку звали Никифор Никитович, но он так сильно стеснялся своего имени, что всем говорил, что он Николай. И бабушка была абсолютно уверена, что её любимого зовут Николай, а в паспорт не заглядывала. Как-то не принято было паспорт проверять. Они до свадьбы встречались почти три года и только в 1940 году зарегистрировали брак. Очень скромно, просто зашли в ЗАГС и расписались. И тут бабушка тоже не узнала, о реальном имени своего мужа.
А в апреле 1941 года у них родилась дочь (моя мама). Бабушка назвала дочь Людмилой и думала, как красиво: Людмила Николаевна. И вдруг война! В те годы регистрация ребёнка в ЗАГСе происходила обязательно в присутствии отца. Только в этом случае он вносился в свидетельство о рождении. А присутствие матери было не обязательно. Бабушка и дедушка никак не могли собраться и зарегистрировать дочь. Но война, мужчин призывают, и бабушка сказала: «Придёшь после смены (дедушка работал на заводе Горького), возьмёшь дочь и сразу пойдёшь в ЗАГС, а то ребёнок без отца в свидетельстве останется, а я дома останусь, хоть отдохну немного». Так и сделали. Дедушка взял маленькую дочку и пошёл в ЗАГС. Только пока дошёл, забыл, какое у неё имя. Дома то он её обычно называл «доча, дочурка, доня»... Что делать?
В ЗАГСе народу много (все сразу с началом войны хотели зарегистрировать, кто детей, кто отношения), стали дедушке подсказывать разные имена. Всё не то. И тут девушка, которая регистрировала говорит: «Назовите дочку Нелли. Такое имя красивое, нежное». Дедушка и говорит: «Давайте, пусть будет Нелли». А отчество ей написали по дедушкиному паспорту. И превратилась моя мама из Людмилы Николаевны в Нелли Никифоровну. Конечно, бабушка моя очень расстроилась и ОЧЕНЬ удивилась, особенно отчеству. Но переделать ничего не стали. Зато у мамы моей уникальное имя.
Дедушка ушёл на войну и погиб в 1942 году в битве под Сталинградом. Ему было 26 лет. Бабушка прожила 87 лет. Маме моей 84 года. Она в нашей семье первая коренная дальневосточница.

Малиновская Светлана Анатольевна, 55 лет, преподаватель вуза, г. Хабаровск

ГОЛОС ПАПЫ

Я жила с отцом до трех лет. У меня остались отдельные воспоминания о нём. В основном у меня сложилось представление по рассказам родителей. Мама рассказывала о папе только хорошие вещи, бабушка — чуть подробнее. Я очень любила папу и чувствовала нехватку отца в своей жизни, хотя никогда особо ничего не говорила родителям.
Несколько лет назад я поехала домой. Мне было 28 лет. Я поехала на Сахалин. Там я убиралась в старых вещах, разгребала квартиру родителей. Заглядывала в те уголки, о которых все уже давно забыли. И нашла бобину. Спрашиваю: «А что это за бобина?» Мне отвечают: «О, на ней записано, как ты в три года читаешь стишок». Я подумала: «О, прикольно». Потом я приехала в Хабаровск, и мне очень было интересно оцифровать её. Так я познакомилась с музеем. По-моему, я впервые туда обратилась именно по поводу этой записи.
В «Мире говорящих машин» мне дали контакт Юрия. Я передала ему бобину, и он обещал её оцифровать. Но там были какие-то сложности — то с деталями, то с чем-то ещё. В течение двух лет мы периодически переписывались, я спрашивала, как идут дела, он не сообщал конкретных деталей, говорил, что что-то идет или что-то ещё.
Прошло два года, и он написал мне: «Александра, ваша запись оцифрована», и прислал её. Я была очень удивлена — запись длилась около 12 минут. Когда я её включила, это было просто невероятно. Там я читаю стишок, а дальше — папа со мной разговаривает. Мне не хотелось ничего больше читать, я слушала, как он говорит. Мы начали заниматься бытовыми делами, одновременно разговаривая. И эта запись будто вернула мне моего отца. Она чуть приоткрыла дверь в то время, когда я жила с папой, на 12 минут.
Я узнала, что он картавил, что у нас был кот Марсель — хотя недолго. У меня столько вопросов к маме возникло после этого. А что это было? Как такое возможно? Я услышала, с какой нежностью он со мной говорил. И возникло ощущение, что, в мои 30 лет, папа наконец-то меня долюбил. Такая удивительная история сквозь годы. Я до сих пор под впечатлением.
Это — всего лишь бытовая запись, но она для меня имеет огромное значение. Я переслушивала её много раз, показывала родителям. Я плакала, когда слушала, бабушка тоже говорила, что сутки не выключала и слушала её снова и снова. Это было какое-то волшебство. Тогда меня очень тронуло — по-хорошему. Я долго переваривала и переживала всё это.

Александра Левашова, 34 года, бизнес-коуч, г. Хабаровск

ПЕРЕКРЕСТОК

Это была магическая коробочка на стене. А может это был волшебный день. Знаете, такой перекресток судьбы. Это когда что бы ты ни делал, а все равно придешь к большим переменам в жизни. Ну вот, в то утро ни перемен, ни уроков у меня не было. Я совсем ничего не делал, а прогуливал девятый класс, лежа на диване. За окном был январь 1979 года. Выла жуткая метель, а из радиоточки бархатный теплый баритон Юрия Сенкевича рассказывал о Бразилии, о музыке Вилла Лобоса, о том, как через равнину катит народный паровозик «кукушка». Кто посолидней в вагонах, бедняки с узелками на крыше. А потом музыка. И в какой-то момент все пропало, налетела жара и встречный ветер, и из лесного сумрака я вырвался вместе с ними на яркий бескрайний простор. Такой вот эффект, и без «долби 7.1».
Паровозик понемногу затормозил, и кондуктор произнесла: «Прослушайте объявление. Сегодня в нашем городе открылась первая студия звукозаписи. Здесь вы сможете пополнить свою коллекцию любимых произведений классической и современной музыки. Студия расположена по адресу: Амурский бульвар, 51».
Ну что вы, какая еще метель?! И далеко, и ждать автобуса и ехать в давке. Это был перекресток. И в моем портфеле в теплом шарфе уже лежала подаренная мамой «Весна 202. Олимпийская».
Студия оказалась двумя пустыми комнатами, стол в проеме двери и на полу прислонились к стене две «Орбиты». Звали пионера хабаровской звукозаписи Сергей Арсентьев. Мы как-то быстро сговорились, и «Весна» моя пришлась к месту. Конечно, стал я прогуливать регулярно и увлеченно, троек нахватал. Но зато освоил «Олимпы», «Юпитеры», «Тембры», а потом и японцев. Научился лихо писать на английском аннотации и каталоги. Приобрел страстное хобби, школьную уважуху, интересное общение, да и как-то вся жизнь связалась с музыкой. А вы верите в перекрестки?

Виктор Сербин, г. Хабаровск

ЗАПИСИ ПАПЫ

При переезде мамы я отдала в музей наши пластинки и аппаратуру. Среди пластинок была дорогая сердцу рок-опера «Юнона и Авось» 1982 года с Трофимовым, Рыбниковой, Рождественской, песни из которой папа играл на гитаре и пел маме, когда влюбился. Сейчас я едва ли могу слушать ее, все время плачу, потому что папа умер, а вся эта рок-опера связана с ним.
Когда мне было 3 года, у папы была стереопара для звукозаписи, и родители записывали несколько раз как я что-то рассказываю, стихи, песенки пою, просто разговариваю с родителями. Там же папа свои приколы рассказывает. Есть и кассета, где он играет вальсы Шопена и музыку Таривердиева, будучи самоучкой. Есть кассета с похабными песнями с тусовки, которые играют и поют папа и его друзья/коллеги.
Все это, конечно, не хотелось потерять, поэтому я обратилась по совету Жени (прим. директора музея «Мир говорящих машин») к Юрию (прим. техническому специалисту музея), чтобы он оцифровал это все, что он и сделал. Огромная ему за это благодарность! Я недавно даже залила файлы своей 86-летней бабушке (маме моего папы) на телефон, порезав на отдельные треки, чтобы она тоже могла послушать, как играл ее сын.
Ну и у бабушки есть коллекция пластинок, но она не могла их слушать, так как ее старая советская вертушка уже померла, поэтому я подарила ей другой проигрыватель и принесла свои колонки. Теперь она иногда слушает свои пластинки. Я иногда притаскиваю к ней купленные на авито, слушаем вместе. Например, Led Zeppelin. Ей понравилось, прям сидела внимательно слушала и пыталась читать информацию о группе на обороте обложки.
Малинина тоже любит, купила ей альбом, которого у нее нет. Слушала дважды при мне, иногда плакала, иногда подпевала. Вертинского купила, но она его не любит. Это я уже себе взяла, чтобы с кайфом поставить иголочку и слушать маэстро с пластинки.

Екатерина Коренева, 33 года, преподаватель иностранных языков, г. Хабаровск

ФОТОГРАФИЯ И ФРАНЦУЗСКИЙ ПАТЕФОН МИНЬОНФОН

Некоторые экспонаты попадают в нашу коллекцию непросто, и их история начинается задолго до того, как они занимают свое место в музейной витрине. Один из таких путей — это не просто покупка, а настоящее знакомство и завоевание доверия. Прежде чем один редкий артефакт стал нашим, мы долго и обстоятельно вели переговоры с семьей-владельцем. Они были не просто продавцами, а хранителями своей собственной семейной истории, и их волновала дальнейшая судьба реликвии.

Они тщательно изучали наши соцсети, вдумчиво читали отзывы и задавали нам множество вопросов о наших целях и принципах. Для них было принципиально важно, чтобы устройство, долгие годы бережно хранившееся в их семье, не стало просто товаром и не отправилось в частную коллекцию, закрытую для широкой публики. Удостоверившись в чистоте наших намерений, они наконец согласились передать нам на хранение удивительный французский граммофон — изящный «Миньонфон» (Mignonphone).

И вот здесь нас ждало самое трогательное открытие. Когда мы бережно осматривали аппарат, то обнаружили, что внутри его корпуса хранилась небольшая, пожелтевшая от времени открытка. Это была старая фотография: на ней маленькая кудрявая девочка с лентой и цветами в волосах. На обороте, выведенным чернильным почерком, стояла подпись: «Ее Высокородию Лидии Сергеевне Бубновой, Таганка, Пустая улица, д.№7. Дорогая Лидия Сергеевна! Сердечно благодарна за поздравления и за добрые пожелания, и очень рада, что Вы, слава Богу, здоровы. Примите от меня сердечные поздравления с праздником Рождества Христова с пожеланием Вам и маме всяких благ. Шлю горячий привет и крепко целую Вас. Искренне преданная и любящая Вас, Зинаида Брауншвейг. 25 декабря, 1915 год».

Эта находка словно оживила инструмент. «Миньонфон», чье название переводится с французского как «малютка, нежный, милый», был не просто техническим устройством. Созданный в эпоху модерна, он считался дамским, салонным аппаратом — изящным аксессуаром, украшавшим интерьер. Его звук был тише и камернее, чем у громоздких «басовитых» граммофонов, предназначенных для больших залов. Его визитной карточкой была уникальная, складная труба-рупор. В отличие от громоздких граммофонов с их тяжёлыми металлическими или деревянными раструбами, труба «Миньонфона» была сделана из плотной бархатистой бумаги. Благодаря рёбрам жёсткости она легко складывается, словно веер или абажур, что делало весь граммофон компактным и мобильным. Это была не просто «говорящая машина», а изящный аксессуар, идеально вписывавшийся в интерьер будуара или гостиной в стиле модерн. 

«Миньонфон» полностью оправдывает свое имя, он был создан для того, чтобы в уютной гостиной, при мягком свете лампы, слушать романсы или вальсы, а возможно, именно под его негромкое звучание, Лидия Сергеевна, проживавшая на московской Таганке, впервые услышала «отпечаток человеческого голоса» из миниатюрной говорящей машины.

Теперь этот граммофон стоит в нашей экспозиции, а рядом лежит та самая открытка. Мы не просто сохраняем «говорящую машину», мы храним целый мир, в котором переплелись судьбы их прежних владельцев, технологический прогресс начала XX века и хрупкая материя человеческой памяти. И кажется, что в тишине зала, если хорошенько прислушаться, этот «Миньонфон» до сих пор хранит эхо того далекого рождественского праздника и шепот голосов.

МАГНИТОФОН, КВАРТИРА И «ПЯТАК»

В культуре советского коллекционирования существовали, условно говоря, два полюса. На одном находились филателисты — собиратели марок, чьи встречи чаще проходили камерно, тихо и спокойно. На другом — филофонисты, чье увлечение было настоящей страстью, граничащей с одержимостью. Их сообщества были шумными и невероятно мощными по своему культурному влиянию – кинематограф в сюжетах о 1960х часто экранизирует подпольную продажу винила через фарцовщиков и бутлегеров.

Сердцем хабаровской филофонии было место, которое в народе прозвали «Пятаком». Официально клуб филофонистов был оформлен при Дворце культуры Профсоюзов. Это была настоящая биржа звука, где можно было купить, продать или обменять музыкальные сокровища. Главной валютой здесь были виниловые пластинки, и ценность их определялась не стоимостью, а дефицитностью. Особым спросом обладали те самые, «трофейные» или «завозные» пластинки, привезённые моряками из-за границы — они были окном в другой, недоступный мир.

В определенные дни клубу выделяли концертный зал ДК. В такие вечера в помещении яблоку было негде упасть: стояли в проходах, сидели на лестницах, создавая невероятную, густую атмосферу творчества и свободы. Здесь не просто обменивались пластинками — здесь обменивались идеями. Кто-то с гитарой исполнял каверы на The Beatles или Deep Purple, а кто-то, завладев драгоценным иностранным журналом, становился пророком. Один из меломанов, заполучив статью о Pink Floyd, самостоятельно переводил её и с горящими глазами пересказывал собравшимся филофонистам, становясь на вечер главным проводником в западную музыку.

По легенде, которую хранят старожилы, на «Пятак» захаживал и Майк Науменко, лидер культовой ленинградской рок-группы «Зоопарк» — сам заядлый коллекционер, в гастрольных городах он всегда искал пластинки для своей коллекции. Никаких официальных свидетельств, фотографий или статей об этом нет — только смутные, но горячо хранимые воспоминания в памяти филофонистов. Эта устная история настолько жива, что музей «Мир говорящих машин» решил её продолжить. По воскресеньям здесь собираются те самые ветераны движения, и на это время музей сознательно превращается в тот самый «Пятак», возрождая дух легендарного клуба.
Впрочем, любой современный аналоговый ажиотаж меркнет перед историей о том, как президент Хабаровского клуба филофонистов совершил свой главный в жизни трейд — выменял японский видеомагнитофон на однокомнатную квартиру. Не комнату в коммуналке, а целиковую, пусть и маломерную, отдельную квартиру — на технологический фетиш, кассетный девайс, окно в запретный мир VHS. Это вам не абстрактная «цена звука» — это конкретная стоимость квадратных метров, добровольно обнулённая ради статуса главного дилера контрабандной культуры на Дальнем Востоке. А во Владивостоке, этих колыбельных воротах для всего японского хай-энда, сделки «магнитофон в обмен на автомобиль» и вовсе считались рядовой хозяйственной операцией. Моряк, везший на пару кассетных деков, выглядел в глазах посвященных стратегом: оборудование работало — перематывало, копировало, приносило доход через киоски и рынки 90х. В системе координат позднего СССР японский магнитофон был не просто аппаратурой. Он был верительной грамотой, пропуском в касту избранных, материальным доказательством твоей причастности к другому, вертикальному миру — где звук был чище, басы глубже, а культура не нуждалась в купюрах.

ГОЛОС ДЕДУШКИ

Анна принесла бобину в музей, как приносят что-то хрупкое и не совсем понятное, пояснив: «Я съездила в г. Черкесск и перед отъездом бабушка отдала мне эту бобину». Гостья музея хотела просто послушать, что там, за слоем магнитной пыли. А там оказалась не музыка, не эфир «Голоса Америки», а частная жизнь, поставленная на паузу на полвека.

Бобина начала вращаться, плёнка зашипела, и из динамика полился разговор её дедушки и бабушки — самый первый, пробный, в день, когда дед только что привез домой новый магнитофон. Слышно, как он пробует записать свой голос: спрашивает, куда говорить, пробует нащупать верное расстояние до микрофона. А бабушка фоном, по-женски осторожничает рядом, чтобы дед ничего не сломал, не испортил и сначала посмотрел бы инструкцию. Этот бытовой, сиюминутный страх перед сложной техникой и эта торжественная магия первого знакомства с самим собой, услышанным со стороны.

Этот минутный эпизод — чистый документ эпохи, когда магнитофон из диковинки начинал проникать в советские дома. Сначала — катушечные «Яуза», «Весна», «Нота», громоздкие и статусные. Их появление было бытовым событием в отдельно взятой квартире. Люди покупали их не только для того, чтобы слушать Высоцкого или «Битлз», записанных через пять поколений копий. Самым первым, самым жгучим желанием было — записать свой голос. Услышать себя, как слышат тебя другие. Остановить время, заархивировать в магнитных доменах обычный вечер, детский лепет, праздничный тост. Это был акт самоосознания через технологию, наивный и гениальный в своей простоте.

И вот этот конкретный день, 1971-й или 1972-й год, застыл на плёнке. Дед Ани, как выяснилось, в те года приезжал в гости в Хабаровск — в крупные города приезжали из деревень за технологическими покупками. Он купил аппарат, привёз домой, и вот — щелчок, нажатие красной кнопки «Запись», и жизнь зафиксирована для внучки, которая услышит запись спустя почти 50 лет, а рабочий катушечный магнитофон найдется в музее «Мир говорящих машин».

Карпенко Анна, г. Хабаровск

ПАТЕФОН

Скоро 9 Мая, День Победы. Так хотелось увидеть маму, папу, увидеть родительский дом. Решение пришло моментально. Надо лететь. Помчалась в аэропорт с большим букетом красных роз. Попросила в кассе билет до Николаевска-на-Амуре. Нежный голос кассирши ответил:
– Билетов нет. Рейсов пассажирских на Николаевск нет. 
Что делать? Со слезами подошла к начальнику аэропорта:
– Помогите улететь! Хочу своих, родителей, участников войны, поздравить с Днем Победы. 
– Ничем не могу помочь… – И развел в доказательство руками.
Я не сдавалась, стала молить: 
– Да отправьте хоть на кукурузнике!
– Кстати, сейчас готовится к вылету самолет с грузом, водкой, на Николаевск. 
Мелькнула надежда, правда, слабая, но я продолжала слезно умолять отправить меня вместе с таким грузом в мой родной город. 
Ура! Уговорила! Летела, тряслась от холода, крепко прижимая цветы, чтобы не замерзли. Рядом, в ящиках, тихо позвякивали бутылки, успокаивая меня своей мелодией. Самолет красиво приземлился. Вокруг белоснежное покрывало, укрывшее землю, и я с букетом красных роз на этом фоне!
…Вот и родительский дом. Очень волновалась, позвонила. Дверь открылась… От неожиданности, задыхаясь в один голос, мама и папа:
– Как ты здесь оказалась?
…И вот мы сидим в уютной кухне. Я со смехом рассказываю о полёте среди ящиков с водкой. Уютно мурлычет чайник. На столе – приборы красивого сервиза. Горячий напиток согрел меня. Мама принесла патефон и пластинки с любимыми песнями военных лет. Среди них отец особо выделял «На рейде морском» и «Темную ночь». Папа мало и неохотно рассказывал о войне. Неожиданно заговорил о битве на Курской дуге: 
– Это был рукопашный бой летом 1943 года. Солдаты выбивали последних фашистов, засевших в сохранившихся после пожаров постройках. Неожиданно раздалась близкая очередь. Пули просвистели у самого уха, сбили пилотку. Что делать? Рота уходит вперед, но врага нельзя оставлять в тылу. Я рванулся и скатился в окоп. А немец-то, наверное, подумал, что «Иван» дал тягу. – Рассказчик умолк. 
Мы долго молчали. Увидела слезинку на глазах у папы, да и мама как-то сжалась в комочек. Крутилась пластинка, любимый голос Марка Бернеса душевно пел песню «Тёмная ночь». Воспоминания, песни военных лет, патефон усиливали эмоциональное восприятие. Наконец, прервав молчание, папа продолжил рассказ: 
– Я бросился к немцу, ударил его по затылку и подмял под себя. Тот сник, но быстро очухался, кряхтел подо мной, шарил ручищами по окопу. Искал чего-то. Перед глазами мельтешили рыжие патлы, мясистые уши. Тут моя рука наткнулась на его же каску, и этим же тевтонским шлемом ударила по рыжим вихрам. Немец окончательно сник. 
Память о войне, разбуженная воспоминаниями, вернула к музыке. Мы вновь поставили пластинку «Темная ночь». Мама принесла семейный альбом, где фотографии хранили всю хронологию нашей семьи. Пожелтевшее от времени фото довоенных лет. 
Вот папа в военной форме держит меня, малышку, на руках. Надпись: «Посылаю тебе на фронт, ты с дочерью. Ей 10 месяцев». Всю войну это фото воевало с папой. И проникали в сердце слова песни: «Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь, и поэтому знаю, со мной ничего не случится». Мы продолжали листать альбом, и я попросила найти снимок, где молодые мама и папа сидели за столом, играл патефон, они слушали песни. На лицах улыбки. Счастьем дышала та фотография. Патефон, ты был свидетелем первых лет жизни молодой семьи. 
Как время меняет ценности! Сегодня патефон – предмет коллекционирования, а тогда всё было совсем иначе. Захотелось узнать, откуда же ты родом, патефон? Оказалось, первый патефон появился в 1907 году, а изобрёл его служащий французской фирмы «ПАтэ» – Гильон Кеммлер. В нашей стране это чудо появилось в 1930 году, а к его названию добавилось окончание «фон».
Крутилась пластинка в 78 оборотов. Вставляли иглу, которая хранилась в отдельном отсеке. Пластинки и иглы были очень ценными вещами. Иглы продавались в специальных коробочках, а по отдельным воспоминаниям – даже на вес. Пластинки покупали в магазине, иногда – на рынке, порой меняли на хлеб. Хранили в бумажном конверте с круглым вырезом, чтобы таким образом легко читалось название произведения. 
История нашего патефона восходила к предвоенным годам. Это был ценный подарок, преподнесённый папе за отличную боевую и политическую подготовку. Его торжественно вручили в Ленинской комнате. Красивый серого цвета чемоданчик с таинственным механизмом внутри можно было легко переносить. 
Этот музыкальный инструмент много лет сопровождал наши выходы на отдых. Дальневосточная природа поражала своей красотой. Широкий распадок, разделял между собой сопки, покрытые можжевельником, цветущим багульником, дурманил голову. Звучали мелодии: «Утомлённое солнце» и романсы в исполнении Вадима Козина. Прекрасные мгновения. И их невозможно забыть!
Разные бывают катаклизмы в истории. Бывали они лучшими, а бывали страшными, неведомыми для нас. Мирную жизнь нарушила подлая война. Папа ушел на фронт. Осиротели семьи. После тяжелого трудового дня женщины собирались на общей коммунальной кухне в долгие зимние вечера, когда за окном бушевала метель, пили чай с сахаром вприкуску, включали наш патефон и слушали песни мирных дней. Песни «Эх, Андрюша, нам ли жить в печали», «Моя Марусечка» и другие подбадривали женщин. Они уносились в далёкий предвоенный мир, легко отплясывали и дурачились. Песни времен НЭПа были жизнерадостны, Клавдия Шульженко пела: «Не прячь гармонь, играй на все лады. Поднажми, чтоб горы заплясали, чтоб зашумели зеленые сады». Ей вторил Петр Лещенко, исполняя «Мою Марусечку». Музыка сближала, помогала прятать горькие мысли и думать о желанном мире и скорой победе. Часто мама приносила патефон в клуб, и тогда начинались танцы, громко звучали звуки мелодии «Рио-Рита», «Брызги шампанского», «На сопках Маньчжурии». Патефон был очень популярен и востребован в 30-50-е годы.
Сегодня его эпоха прошла. Воспоминания о нём легкой дымкой кружит голову, тоской ложатся на сердце. А ведь жил музыкальный инструмент рядом с нами, делил и горе, и радость в нашей семье. 
И опять наплывают воспоминания. Жизнь забросила нашу семью в Краснодарский край. Здесь недавно отгремела война, остро ощущались голод и нищета. Был День Святой Троицы. Мама вымыла полы и обильно посыпала их зеленью. Надели нарядные платья, стол покрыли белой скатертью и украсили пирогами и свежеиспеченным хлебом. Завели патефон, полилась музыка, вырвалась на улицу. К нам в комнату потянулись соседи, несли табуретки, нехитрую снедь. Патефон, как весточка из прошлого, вновь утверждал мирную жизнь. Бережно снимали чехлы с пластинок, менялись голоса певцов. Лидия Русланова (Лидия Андреевна Русланова – при рождении Прасковья Андриановна Лейкина – 14.10.1900-27.09.1973 гг.) – Заслуженная артистка РСФСР, исполнительница народных песен – пела редким низким голосом-контральто, удивительным по тембру и красоте. Мелодии и слова «Златые горы», «Степь да степь кругом» всем были знакомы и близки. Импровизированный хор вторил певице, песня летела в пшеничные, кукурузные поля и там умолкала. Дуэт бабушки и мамы исполнил любимую песню «Вниз по Волге-реке» и вызвал восторг. Шипенье пластинки создавало теплую атмосферу, все жители барака почувствовали себя единой семьей, околдованной музыкой.
Родители наши очень ценили, как бы сейчас сказали, семейные ценности. Яркими праздниками были дни рождения. Дом наполнялся вкусными запахами, вся семья была в сборе. Веселье поддерживал патефон, звучала знаменитая песня «Валенки». Мама, накинув красивую шаль, делала «проходочку», мы любовались красотой движений и тоже выходили в круг. Не отставал и папа, на одной ноге выделывая «коленца». Большая солнечная веранда радовалась вместе с нами. Патефон, как добрый труженик, работал не умолкая. Звуки «Тропотянки» (украинский, гуцульский народный танец) позвали на танец и младшую сестренку. Юлой закрутилась в танце. Красные горошины на сарафане, словно брызги, летели во все стороны. Она, лихо отплясывая, звала всех в круг и повторяла: 
– Патефон, играй еще!
Воспоминания настойчиво возвращают в далекие годы детства, юности. И патефон, как лучик солнышка в них. Шло время, менялись ценности. Технический прогресс вытеснил патефон с музыкального олимпа. Судьба его оказалась печальна. Мы не смогли сберечь уникальный музыкальный инструмент. Появились пластинки на рентгеновских снимках с чудным названием «на костях». Они крутились на 33,5 оборота. Наша металлическая игла патефона не могла их осилить, нужна была корундовая игла. 
Значимость патефона перебила пузатая, рыжая радиола «Латвия» и заняла место патефона со своей корундовой иглой. А патефонные иголочки мама стала использовать как гвоздики, развешивая свои вышивки. Иглы стали дефицитом. Да вскорости их просто не стало. 
Но пластинки по-прежнему были востребованы и мирной стопочкой лежали на тумбочке. Однажды маленький внук, отдыхавший у бабушки, оказался на минуту без присмотра, взял пластинку и красиво разбил ногой. Звук ребёнку понравился, и он перебил все пластинки, устроил себе музыкальный момент. 
Патефон перекочевал на чердак и пополнил коллекцию забытых вещей. Кто кого пережил: патефон или хозяин? Ушли из жизни по-разному. Но сколько б не кануло времени в лету, в памяти моей будет жить патефон. Он честно прожил свою жизнь и ушел в прошлое. 

Шемякина Лариса Ивановна, 82 года, пенсионерка, г. Комсомольск-на-Амуре

ДЕД МАТВЕЙ

Он любил выделяться из толпы: чего стоит одна только ковбойская шляпа, которая в сочетании с бородой, очками и неизменной гитарой создавала неповторимый образ. И всё же окружающим людям этот удивительный человек запоминался не только внешностью. Прямолинейный, резкий и категоричный, он никогда не стеснялся говорить человеку в лицо всё, что он о нём думает. Впрочем, требуя от других, он и сам требовал от себя максимум. Днём он мог обучать игре на инструментах, а ночью — писать для учеников упражнения, импровизации, сочинять произведения, составлять программы. И так без остановки в течение многих лет.
Всё это о Матвее Павловиче Журавлёве, легендарном музыканте, которому только за одну песню «Вдоль Амура белым парусом», ставшую неофициальным гимном Хабаровска, можно было поставить памятник. Он родился в августе 1927 года в селе Чистовка Тюменской области. Семья была очень большая: одиннадцать братьев, и все любили петь. Пели в основном украинские песни, и это были первые уроки музыки будущего композитора.
Вскоре отца сослали в Магадан, а семью отправили в Троицкий леспромхоз на лесозаготовки. В 1935 году семья переехала в Хабаровск. Именно в этот период у Матвея Журавлева появился настоящий интерес к музыке и сочинительству. Он старался попасть на все концерты, на спектакли в театр музыкальной комедии, в кинотеатр «Совкино». Очень хотелось ему узнать: как можно самому научиться писать музыку? Благодаря хорошей памяти он запоминал всё, что ему давали читать.
Кузнец, матрос, переплетчик — эти и другие профессии ему пришлось освоить, прежде чем приблизиться к заветной мечте. В 1946 году Матвей поступил на подготовительное отделение училища искусств, брал уроки у приезжавшего вести курс гармонии профессора Московской консерватории М. Б. Шаевича. В училище Матвея в шутку называли «Профессором», так как играть он не умел, а все ноты знал на память. Три месяца он осваивал вместе с ним гармонию, теорию музыки, музыкальную структуру.
В 1949 году Журавлёв создал ансамбль народных инструментов при училище, выступал с ним во время летних каникул на различных форумах и фестивалях, играл на танцах в Доме офицеров. Потом появились другие музыкальные группы, оркестры, ансамбли. Он мало следовал моде, зато писал то, что чувствовал. Дело композитора — дойти до «нутра», раскрыть содержание. И Матвей делал это мастерски: играл на гитаре, писал музыку к песням, создавал джазовые импровизации, делал аранжировки.
Дед Матвей заслуженно считается основоположником джаза в Хабаровске. Он четырежды становился лауреатом всесоюзного конкурса исполнителей на народных инструментах. В последние годы жизни Журавлёв много времени посвящал джазовой импровизации, обработке народных песен, романсов. До последних дней в «седобородом старце» проглядывало озорное, мальчишеское начало. Он охотно исполнял песни, играл, музицировал. Умел заставить людей слушать себя, «загораться», плакать и смеяться. 
В 90-х годах, в последние пять лет своей жизни, дед Матвей принимал участие в создании «Беби-джаза» — детской джазовой школы, которая работала по его методике. И за время её существования успела обрести известность не только в Хабаровске, но и в других городах и странах. Здесь Журавлёв шел против течения: учеников учили в первую очередь тому, что не дают в обычных музыкальных школах — любви к музыке и радости музыкального творчества.

ПИЛЬГУЕВЫ

Пильгуев Владимир Федорович родился 17 мая 1933 года в г. Ленкорани на Кавказе в семье популярного артиста государственных цирков. Федор Никитович Пильгуев выступал в редком цирковом жанре: артист – имитатор звука (звукоподражатель). А его любимым увлечением была фотография.
Гастролируя по всей стране, в 1941 году он вместе семьей едет на Дальний Восток, где их застает война. Вскоре Федора Никитовича призвали в армию и отправили на западный фронт. Валентина Алексеевна Пильгуева с двумя маленькими детьми Володей и Зиной остались в Хабаровске. 
В 1947 году, по окончании школы, 14-летнего Владимира отправили в ремесленное училище № 14 при заводе им. Горького. Закончив его в 1949 году по профессии - слесарь широкого профиля был переведен на завод им. Кирова, где трудился до призыва в ряды Советской армии в 1952 году. Работая на заводе увлекся фотографией. Фотоаппараты отца «ФЭД» и «Фотокор-1» пробудили интерес к фотографии, которая впоследствии стало делом всей жизни. Сначала став фотокорреспондентом в дивизионной газете «Натиск», а затем в окружной «На боевом посту» Забайкальского военного округа г. Чита. В 1954 году получил профессию фотоспециалиста и был зачислен на должность штатного фотокорреспондента окружной газеты.
Владимир Федорович в 1958 году переехал с семьёй в Хабаровск, был принят в редакцию газеты «Тихоокеанская звезда». Работая фотокорреспондентом в краевой газете, печатался в центральных газетах и журналах. В 1962 году был принят в члены Союза журналистов СССР.
Участвовал в краевых, Союзных, международных фотовыставках и конкурсах, за что награжден многими грамотами и призами, среди которых два диплома министра культуры СССР Е.А.Фурцевой, грамота Союза журналистов СССР.
В марте 1969 года был направлен на остров Даманский для освящения событий, связанных с пограничным конфликтом. Владимир Федорович Пильгуев был почетным фотокорреспондентом газеты «Тихоокеанская звезда». В 2011 году награждён памятной медалью Юрия Гагарина «50 лет космонавтики». Ушёл из жизни в 2019 году.

ВЗВОД ТОБОЛКИНЫХ

Еще перед войной семья Тоболкиных из села Семеново, что под Заводоуковском, перебрались на Дальний Восток. Олимпий работал в Дальневосточном институте эпидемиологии и микробиологии, Иосиф служил мастером в оружейной мастерской. Когда началась Великая Отечественная, братья стали проситься на фронт. Но оба были освобождены от призыва. Федор же по состоянию здоровья вообще был негоден к военной службе. И тогда Олимпий нашел выход. В июле 1941 года Тоболкины отправили письмо командующему Второй Краснознаменной армии Терехину: «Уважаемый товарищ генерал! В суровые и грозные дни, когда немецко-фашистские войска вероломно напали на нашу Родину, а закованные в броню отборные дивизии рвутся к жизненно важным центрам социалистической Отчизны, мы, братья Тоболкины – Олимпий, Федор и Иосиф, просим добровольно зачислить нас в ряды Красной Армии и направить в бронетанковую часть, чтобы составить семейный танковый экипаж. Заверяем вас, что приложим все усилия, чтобы стать умелыми воинами и оправдать высокое доверие Родины в борьбе с ненавистным врагом». 
Командарм, сам танкист, поддержал патриотический почин Тоболкиных. Братья попали в недавно созданную в Амурской области 74-ю танковую бригаду. Олимпий стал командиром машины, Федор механиком-водителем, а Иосиф – башенным стрелком. 
Вскоре Олимпию пришла идея создать второй танковый экипаж. Он уговорил братьев и сестру попроситься к ним в бригаду. К тому времени Георгий служил в артиллерии, Евпатий  имел «белый билет» – освобождение от службы по болезни, а Зинаида была летчицей. Кстати, она единственная женщина в Советском Союзе, которая пересела с самолета на танк. «Как хорошо вы придумали – создать второй танковый экипаж Тоболкиных, – писала девушка своим братьям. – Мне не хотелось расставаться с авиацией. Я люблю небо. Но не думайте, что я приношу себя в жертву,  расставаясь со своей мечтой. Я знаю, что быть танкистом нелегко, меня ждут трудные испытания. Но я постараюсь не отставать от вас, делить с вами горести и радости наравне. Я не буду вам обузой». 
«Взвод Тоболкиных» – так называли в бригаде подразделение, в котором служили представители этой знаменитой семьи. Вскоре Олимпий получил офицерское звание и стал командиром взвода. 
   Всю войну прослужили Тоболкины на Дальнем Востоке. В августе 1945 года громили японцев, пройдя от Приморья до китайского Харбина. Здесь опаленные войной танки участвовали в победном параде частей Первой Краснознаменной армии. 
После войны Олимпий и Иосиф остались на Дальнем Востоке, Евпатий переехал в Тюмень. Георгий, Федор и Зинаида вернулись в родное село (ныне Заводоуковск). Сейчас ветеранов уже нет с нами, но память о них хранят дети, внуки и правнуки.

БАМовцы

Мы приехали на БАМ в 1977 году по распределению после окончания железнодорожного института. До самого конца строительства в1985 году мы работали там.
Первое время всё было сложно. Но хочется сказать главное: людей туда привлекало то, что за работу на БАМе платили хорошие деньги. Тогда было трудно купить автомобиль, и чтобы его приобрести, нужно было отработать определённое количество зарплат. За это человек мог получить машину любой марки, какую хотел. Если передумал — деньги возвращали, копились, что тоже было неплохо.
Самое ценное — это настоящая дружба народов. Там работали люди со всех республик Советского Союза — белорусы, киргизы, татары, украинцы и другие. Все были молодые, хорошие ребята. Я два года проработала секретарём комсомола, участвовала во многих мероприятиях, занималась организационной работой, собирала взносы — это было очень важно.
У нас каждую субботу вечером проходила дискотека. Молодёжь, многие были холостыми, знакомились, кто-то потом женился. Создано было много семей. Было много детей, особенно в Тынде. На кладбище там часто можно было увидеть могилы малышей, потому что медицина из-за суровых условий была на низком уровне.
Но условия жизни и работы в целом были хорошие для тех времён. Люди жили в бараках — сначала с печным отоплением, а позже — с автономным. Внутри бараков было тепло, светло, просторно. В целом сервис там не был городским, но люди были сильными, а главное - весёлыми.
Бытовые условия в общежитиях считались неплохими. Всё было организовано: питание, котельные, баня — всё на месте. Строили дома на болоте, грунте, в основном из деревянных брусьев, иногда с печами. Те некоторые дома до сих пор стоят. Люди жили довольны, несмотря на суровые морозы, которые иногда достигали  58 градусов. В первый год было холодно, носили валенки, одевались тепло. 
Работа в основном была вахтовая — разделённые участки, соединённые между собой. Строительство шло поэтапно: сначала дороги, потом железная дорога, всё импортное оборудование — японское, немецкое, американское. Среди работников было много достойных специалистов, работали они без отдыха, хорошо зарабатывали. Тогда цены на технику и оборудование были очень высокие. Всё было интересно: коллектив, атмосфера, энергия, веселье. 
Культура у нас активно развивалась: проходили дискотеки, приезжали артисты, ансамбли, устраивали танцы и концерты, тематические праздники. Всегда было чем заняться: и на работе, и в свободное время. Вечерами обязательно включали музыку. Много пели под гитару. В каждом общежитии был свой магнитофон, а по выходным устраивали дискотеки и танцы.
Когда строительство БАМа закончилось, люди разъехались — кто-то в Хабаровск, кто-то на северные участки, кто-то в другие города. Мы тоже переехали, сначала в Хабаровск, потом в Сибирь, затем в Приморье.
Вот так прошла у нас жизнь на БАМе — напряжённая, но насыщенная, интересная и яркая, с множеством друзей, важных дел и хороших воспоминаний.

Грунтова Наталья, 72 года, пенсионер, Ленинградская область

ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

Я расскажу, как я попала на Дальний Восток. Мои дедушка с бабушкой ещё до революции в 1913 году переехали на Дальний Восток с семьёй из Украины. Это была по маминой линии семья. У них был один ребёнок, и для переезда им дали кредит или ссуду, как тогда называли. Благодаря этому они смогли обзавестись хозяйством. Они очень хорошо там устроились, были очень трудолюбивые люди, много работали и старались.
В семье у них родилось 11 детей — все были также трудолюбивы и старательны. Но когда началось раскулачивание, у них отобрали скотину и, вероятно, какую-то другую собственность. После этого жизнь стала очень трудной.
Моя другая бабушка имела коренного дальневосточника в роду — дед был местным жителем, предположительно нанайцем. А её бабушка была с запада — из Австрии или Болгарии, точно уже не помнят. В нашем роду смешались местные и иностранные корни.
Так, в конце концов, здесь и познакомились моя мама с отцом. Я сама родилась уже на Дальнем Востоке, в Амурской области. Там я выросла. А потом, в 1972 году, переехала в Хабаровск для обучения.

Грунтова Наталья, 72 года, пенсионер, Ленинградская область